12 месяцев для чтения
Блог о книгах и чтении
Поиск:
2024-01-12 21:00
Решила я, что литературные злодеи – любопытное явление.
Начнем с самого дна. Или верха. Что есть зло и добро? Для меня Зло — это разрушение, а Добро — созидание. Не стану писать трактат с рассмотрением вариаций культур и религий. Предположим, что все мы начитанные, грамотные люди. И знаем, что, к примеру, в нашей ментальности смерть — это трагедия, а у верящих в сансару — праздник освобождения и добро как оно есть. В одних культурах деление на касты является естественным и привычным, в других осознание себя на дне общества — мотор для движения вверх или вниз, в бутылку и под мост, фигурально выражаясь.
То есть, переводя на книжный язык, герою из жестко-иерархического общества, если он из низов, не придет в голову переживать на тему несправедливости его положения (так предками завещано), он не кинется строить козни, лезть по карьерной лестнице, топча конкурентов. Значит, сюжетный ход, весьма распространенный в западной литературе, тут не прокатит. Но ведь это же один из путей зарождения злодея!
Обида, детская обида и порожденная ею зависть. То, что толкает на путь зла. Не? Не додали того, что было у других: родительской любви и внимания, достатка, конфет или здоровья, магии-шмагии или куклу Барби.
Исключим здесь патологические отклонения в мозгах, ибо маньяки — это отдельная тема.
Если рассматривать обычную жизнь, то злодеи, встречающиеся на нашем-вашем пути, тоже будут обычными. Взяточники-чиновники, равнодушные полицианеры (когда убьют, тогда приходите), мужья-жены, алкоголики, наркоманы, хулиганы и прочее в том же духе.
Вроде обычный человек, руки-ноги-голова-два-уха, в анамнезе мама с папой, детство, юность и карьера, семья (нет), дети (нет)… Ну вот такой, скучный, неинтересный с точки зрения «а не сделать ли мне его персонажем своего блокбастера или романа»?
Нет, не сделать, читать не станут.
Какой же это злодей, скажете вы? Спросите это у тысяч жён, убитых своими мужьями, у сотен прохожих, забитых просто так от скуки или за то, что сигаретами не поделились. Про поломанные судьбы, психозы, суициды из-за банальных сплетен я просто молчу. Вот истинное зло, беспримесное. Но ведь и оно не прокатит в книжке, если только взять на роль колоритного второстепенного персонажа.
Как много барышень разной степени свежести сглатывают голодную слюну, читая о харизматичном злодее! Он и красавчик, он и галантен, пусть и по-своему, он и спортивен, ловок и удачлив, а если и косит врагов батальонами, так они первые начали! Не виноватый он, его обидка случилась раньше, а потому…
Смотри выше.
Продолжаю робко надеяться, что эти читательницы-зрительницы вполне вменяемы, и не хотят на самом деле оказаться в жарких объятиях властного, но благородного разбойника-киллера-шпиёна, что они понимают: в реале миллиардер — оплывший усталый мужик, женат на работе, как и любой трудоголик. (Не)благородный киллер попользуется быстренько подвернувшимся телом и на помойку его. Тело. А уж сумасшедший ученый, решивший уничтожить Землю или открыть портал в мир демонических монстров, так и вовсе не найдет времени потрындеть с вами в кафе или затащить в загс.
Это все голливудщина виновата с мосфильмовщиной, да азиатчина тонко-звонкая, актеров уж больно симпатичных выбирают да даровитых, которые так убедительно сверкают зубами, глазами, лысинами, так завлекательно потряхивают гривами волос, поигрывают всеми группами мышц, что сердечки дамские трепещут.
О мотивах.
Прочла статью от популярного автора. «Чего хочет злодей? 27 практических примеров» Так вот, читаю я ее, читаю, и понимаю, что все эти мотивации злодейства работают и на геройство. Во всяком случае, у Александра Митты в его шикарной книге по сценаристике «Кино между адом и раем» про ГлавГероя говорится ровно то же самое.
Чтобы фильм по вашему сценарию смотрели, ваш персонаж должен быть деятельным и у него должна быть ЦЕЛЬ! Прямо-таки сверхцель и цели поменьше как ступеньки для ее достижения. И мощный мотив, который выпнет его из размеренной жизни, как Фродо из Шира во «Властелине колец», помните?
Он же не хотел становиться героем, а пришлось. Такой герой, не суперменистый, со слабостями, страхами, но исполненный силы духа, импонирует читателям-зрителям.
Тьфу ты, я же про злодеев хотела, а не вотэтовсе. А Голлум, кстати, как раз обиженка завидущая — идеальная личинка злодея.
Выходит, что в поле вымысла — книга, фильм, не суть — герой и антигерой равны, мотивация схожа (пусть и противоположна в момент схваток), но в живых остаться должен только один! Как горец Маклауд, не к ночи будет помянут.
У положительного персонажа должен быть достойный соперник, чтобы оттенить все грани благородства.
Кто ж станет переживать за серую личность, которая не выкинет ни одного фортеля на протяжении многих страниц, двух часов фильма или ста серий ситкома?
Никто.
Посему так часто герой и антигерой бывают весьма схожи, особливо в боевиках. Одинаково крушат все вокруг, только успевай патроны подносить и воду в пулемет заливать, а пиво в глотки, одинаково неистово мстят за убиенных друзей, возлюбленных и собачек, одинаково хотят прибить своего противника…
Ух, какие страсти, какое поле напряжения, радуются зрители-читатели.
Бытует мнение, что персонажи-злодеи ярче персонажей-героев. Такое тоже бывает. Все зависит, опять же, от авторов произведения, насколько тонко прописаны злодейские мотивы.
Читают и смотрят больше женщины, а в женском российском мозгу есть такая специальная кнопочка.
Жалость называется. Если хромая собачка будет достаточно трогательно и эстетично хрома, да еще большими проникновенными темными глазами глянет в душеньку, то будьте уверены, что, признавая за злодеем все ужасы, которые он натворил, женская аудитория немедленно подыщет в своем воображении подходящую картинку для его оправдания.
Или сколько-нибудь достоверные разъяснения. Бедному маленькому герою дорамы отрезали палец! И конфету не дали! Именно поэтому он, когда подрос, угробил толпы народу, да и вообще психопатом и социопатом стал. Но красавчик же! И как же он красиво страдал после, Ой-ёй, рыдания, сочувствие, водопад соплей, фанатские видосы и фанфики с додаденной любовью.
Я-то по-прежнему считаю, что плохих людей нет. Есть недолюбленные и обиженные. Но это в реальности.
А вот в книгах-фильмах все должно быть более выпукло, даже наигранно (лишь бы не переиграно). Особенно в кино, где за полтора-два часа надо рассказать и показать зрителю не просто ходульный боевичок со схематичными персами.
А как в гениальном «Крепком орешке» показать и сомнения-метания героя, его первичное желание отсидеться, не лезть (такое по-человечески понятное!), и обаятельно-безумных злодеев с их смертельной хореографией и железными мотивами, и все-все-все. Характер в движении, страхи и фобии, силу духа и победу. И то, ради чего, собственно, все было.
Кажется, я догадалась, почему вымышленные злодеи иногда цепляют сильнее вымышленных же героев. Метания-сомнения героя! И решительные действия злодея. Во-о-от оно что.
Понимаете, во всех пособиях по писательству, которым старательно следуют сценаристы, написано, что герой должен быть более гуманным и добрым, должен чисто по-человечески не желать отрывать свой зад от налёженного дивана, и отправиться в свой поход только после волшебного или трагического пенделя. Понятная любому зрителю слабость позволяет поставить себя на место персонажа и уже дальше, когда он станет настоящим ГЕРОЕМ, продолжать идентифицировать себя с ним. Типа, ну а что, я тоже бы так смог!
У злодея не должно быть сомнений-страданий. Если только маленькая страстишка, тщательно упрятанная в иглу или яйцо. Зато: воля к принятию решений, смелость, переходящая в наглость, решительность, четкие действия, мочить, так сотнями, жечь, так порты вместе с кораблями.
Я могу понять, когда энергичный злодей понравится больше нерешительного героя. Но это для меня означает лишь промах сценариста или писателя.
Если же автор так и задумывал… Что ж, бывает. Или я, например, могла не так воспринять.
Все-таки, не забываем, дорогие читатели, что все мы разные, со своим собственным культурным багажом. Там, где одни похвалят героя за практичность, другие возмутятся прагматизмом и потребуют совершать подвиги исключительно бесплатно.
Светлана Маркевич
мнение автора статьи может не совпадать с вашим
Ярлыки: авторское слово, заметки, литературоведение
2023-12-23 18:00
Детектив — чуть ли не самый популярный жанр массовой литературы. А если посчитать комбинированные — криминальную мелодраму, фантастический и детский детективы, триллер и боевик — то окажется он в безусловных лидерах. Вот так вот! А вы говорите.
Итак, детектив, как литературное произведение, это что?
Сам термин происходит от латинского detection «раскрытие», английского detect «открывать, обнаруживать», detective «сыщик». Подразумевается, что в детективной истории читатель не знает, кто виновник таинственного происшествия (убийства, кражи, похищения и т.п.), он, читатель, должен будет пройти весь путь расследования, собрать доказательную базу и поймать за руку святотатца. После, в уютном кругу несвятого семейства, сыщик расскажет, как они все дошли до жизни такой и почему.
Жанр криминального рассказа существовал достаточно давно. В Англии, например, еще в конце восемнадцатого века, с укрупнением городов и распространением грамотности среди простого люда, стали дико популярны грошовые издания биографий преступников. Их продавали у ворот тюрем. А потом можно было и на казнь сходить полюбоваться… Истории кровавых злодеяний излагались в стиле современного РенТВ и НТВ (ну, знаете: «выходя из дома в то утро Мери Смит и не подозревала, что ее короткая, но бурная жизнь окончится столь страшно»)
Даже Диккенс не устоял.
«В 1849 году целых два с половиной миллиона читателей соблазнились покупкой скоропалительно состряпанных «подлинных мемуаров» Марии Мэннинг, «леди Макбет из Бермондси», причастной к убийству собственного любовника, чье тело они с мужем погребли под полом кухни. В разгар холерной эпидемии все умы занимала история Мэннинг. Казнь ее собрала толпы зрителей, в числе которых был и Чарльз Диккенс, ужаснувшийся увиденному, и, тем не менее, использовавший Марию в качестве прототипа убийцы в своем «Холодном доме».
Это я цитирую Люси Уорсли «Чисто британские убийства».
Неистово рекомендую тем, кто интересуется историей английского классического детектива и психологией рядовых и не очень британцев. Госпожа Уорсли написала очень увлекательное расследование, как, когда и почему их так тянет на кровавые подробности.
Даже в древнеегипетских текстах, даже в «Царе Эдипе» можно углядеть детективную линию. Но!
Но уголовные рассказы еще не были тем детективом, что знаком всем нам с детства. Литературоведы спорят, кто был первый, приводя аргументы за и против. По мне так — По.
Эдгар Алан По написал «Убийство на улице Морг» в 1841. И вывел образ сыщика-любителя с дедуктивным методом наперевес. Кстати, в вышеприведенном исследовании вычитала, почему именно любитель, не профи стал популярен сразу. Элементарно, Ватсон! Британцы не доверяли недавно созданным отрядам полицейских констеблей. Им казалось, что те лезут в личную жизнь, расспрашивая свидетелей преступления, да и вообще, грубияны, простолюдины и не отличаются от бандитов. А специальные отделы детективов-полицейских появились в Лондоне только через год. Пройдет много времени, прежде чем следователь в глазах честного гражданина станет весомой и уважаемой личностью.
Так что и у Агаты Кристи, и у Конан Дойла ГлавГерои, что расследовали преступления, были непрофессионалами. Эти писатели обессмертили свои имена, создав канон классического аналитического детектива.
Схему «преступление-исследование улик-беседы-поиск мотивов-разгребание-сопутствующих трупов-шокирующая-разгадка-подведение итогов» используют сотни, если не тысячи авторов. Пишите и обрящете, как говорится. Схема рабочая, главное, не забыть набросать предварительный план — где и сколько будет развешено заряженных ружей в вашем детективе. И помнить о том, что выстрелить должны все! Тогда это будет идеальный детектив, а не выскакивание внезапных роялей из кустов. Антураж может быть всякий-разный. У Азимова, помните, был цикл рассказов «Я — робот»? Вполне себе классический детектив с научно-фантастической разгадкой.
Другой тип детектива, возникший в начале двадцатого века — крутой американский детектив. Дэшил Хэммет, Д.Х.Чейз писали о частных сыщиках, которые кулаками и пистолетом добывают доказательства вины, сами ввязываются в не всегда добродетельные делишки, активно получают в челюсть и по почкам, тащат в постель всех женщин в пределах досягаемости и потребляют стимуляторы, модные в данном временном отрезке. В отличие от чопорных британских аналитиков, американские ребята не были отягощены титулами, воспитанием и образованием. Хватка, хитрость, мобильность, чуйка и практический ум — вот оружие крутых ребят.
Но детективная основа есть и остается. То есть загадка и путь к ее разгадке, а не просто боевичок, когда у ГГ убили брата-свата-любимую-хромую-собачку и он отправляется вершить мстю, прекрасно зная, кто это сделал.
Мода на активного частного сыщика, как и на интеллектуала с орхидейными теплицами взлетает и опадает волнообразно. К примеру, фантаст Глен Кук в восьмидесятые всхотел написать в стилистике любимого Раймонда Чандлера, но литагент отговорил начинающего писателя, мол, немодно это, сдано в утиль. А вот когда Кук стал популярным, он таки написал своего частного сыщика Гаррета, только переместил место действие в фэнтезийный мир. И что вы думаете? Стал еще популярнее. Правда, с тех пор сам Глен Кук успел выйти из моды. Течение времени неумолимо.
Надо сказать, что разнообразные фэнтезийные крутые ребята периодически взлетают в топ продаж, помахивая мечами, луками, пистолетами. Да и хороший хук справа-слева — весомый аргумент, даже на вампиров действует.
И третий основной тип самого первого детектива (по Рудневу) — французский экзистенциальный. Туда же можно отнести теперь, ИМХО, и скандинавский, и исландский детективы. Здесь ГлавГерой отличается глубоким внутренним миром. Интеллекта и крутости ему, быть может, недостает, зато детских травм и депрессий в избытке. Разумеется, основная схема остается все та же: преступление, у скандинавов просто жуть какое кровавое, расследование и разгадка. Кстати, в подобном типе детектива следствие ведет профи. Как правило. Но не всегда! Начиная с незабвенного комиссара Мегрэ, заканчивая следователями с заковыристыми фамилиями.
Те, кто перечитал скандинавов и имеет порочную склонность судить о реале по книжным детективам, говорят так: да у них там в полиции одни психи работают, каждый первый с детскими травмами, остальные бухают или на антидепрессантах сидят и без конца борются с собой, с внутренними демонами, а не с преступностью. Хм, с одной стороны что-то в этом есть, с другой стороны — в реальности таких неадекватов вряд ли допустили бы до работы. А то, что все на Западе ходят к психологу, как на службу, не означает, что они психопаты. Боюсь, тут аукается наше национальное недоверие к психологам и подмена смыслов. Психиатр не психолог!!! Да и психиатр не так страшен, как его малюют.
Вопрос. За что люди любят именно детектив?
С этим жанром все легко и просто. Пожалуй, каждый знает, что это. И давно уже определился с любовью или неприязнью
Кому интереснее разгадывать логические загадки, кому копаться в грехах человеческих.
Тайна! Тайна держит детектив в топе уже пару столетий. Если нет постепенного вскрытия, слой за слоем всех покровов с сокровенных тайн героев, то грош цена такому детективу.
Мне лично детектив видится квестом по восстановлению справедливости. Я люблю, чтобы всем сестрам по серьгам и никаких открытых финалов!!! В реале вряд ли знатный коррупционер и вымогатель получит по заслугам. А вот в вымышленной истории автор в своем праве наказать преступников по закону: арест, посадка. Или по справедливости, что в нашей ментальности и реальности частенько не одно и то же. Помните бессмертное Жегловское, что «вор должен сидеть в тюрьме, а убийца лежать в могиле»?
Опять же в авторской воле писать суховато, в стиле Агаты Кристи, либо пышно-многословно-психологично, ударяясь в социальную драму.
Раз уж я коснулась темы национальных особенностей, то не могу не сказать про русский детектив, разнообразный и многоликий. Стоит отметить огромный корпус «женского детектива» с превалированием мелодраматических линий в сюжете. Иронический детектив, превращающийся в бесконечный грубоватый гэг, «мужской детектив», более похожий на ментовский боевик или шпионский триллер. Хотя в лучших образцах, он, безусловно, логичен и аналитичен, и вообще хорош. Но гораздо, гораздо эмоциональнее английского!
Кстати, мне бы хотелось почитать мнение со стороны. Надо поискать, наверняка в инете имеются статьи зарубежных исследователей русского детектива. Только следует быть очень осторожными и фильтровать информацию.
Я пока искала материал, наткнулась в Дзене (канал с 27 тысяч подписчиков!!!) на список детективных жанров. Так вот там автор, ничтоже сумняшеся, указал, что китайский детектив появился как подражание английским, в начале двадцатого века, только, мол, судья у них действует, а не комиссар или сыщик. И как доказательство привел романы Ван Гулика.
Ну ёлки зеленые, сказала я. Неужели так сложно не тупо копировать ложную информацию, а открыть бумажное издание вышеупомянутого Ван Гулика и прочесть в предисловии (а оно имеется во всех изданиях начала двухтысячных) о специфическом китайском детективе. Который имеет о-о-о-очень долгую историю, гораздо более длинную, чем европейский.
Так что, друзья, читайте детективы, да хоть все остальные жанры с включением детективной линии. И будет вам сладостное раскрытие тайны.
Светлана Маркевич
Ярлыки: авторское слово, детектив, заметки
2023-11-09 15:00
«Производственный роман (англ. Occupational Novel) — литературное произведение, в центре повествования которого находится профессионал, решающий стоящие перед ним производственные задачи. Так Н.Л. Лейдерман определил его, как «жанр, в котором человек рассматривается прежде всего в свете его рабочих функций».
Во-о-от, в Википедии есть! Просьба не путать со «служебным романом». Ибо со времен знаменитого фильма с одноименным названием понятие служебный роман имеет другое значение — взаимоотношения между коллегами, вышедшие за рамки деловых. Любовь, интрижка, адюльтер — выбирай по вкусу.
А производственный роман (далее ПР) это про работу. Многие исследователи считают производственный роман прямым наследником натуралистического романа. Натуралистично и реалистично изображать работу можно, кстати, любую, не только на заводах.
Но так сложилось, что история производственного романа тесно связана с индустриализацией. Первые произведения в производственном стиле зафиксированы в начале двадцатого века. Когда кругом вдруг оказались фабрики и заводы, странно было бы не писать о них. Сначала очерки в газету. Ну а после и художественные произведения. Собственно, один из корней ПР — публицистика.
Разумеется, в Советской России не могли пройти мимо такого лакомого куска. Большая аграрная страна становилась индустриальной державой. Тысячи бывших неграмотных крестьян делались рабочими. Людям нужна была картина нового мира. И ПР расцвел пышным цветом под патронажем партии и правительства.
Кое-какие книги дожили до наших дней, только их все равно не читают. Сложно продраться сквозь заклепкометрию. Хотя некоторые писали о масштабных стройках и запусках заводов, придавая этому действу космогонический размах. Это же созидание! Созидание огромного производства с нуля, в чистом поле на ветру, как говорится. Люди-демиурги. Но, на самом деле, нет.
С одной стороны, воспевание труда, созидательного труда — это прекрасно. С другой стороны, даже лучшие из тогдашнего, написанного в двадцатые-тридцатые годы прошлого века, нивелируют человека до состояния винтика. Как будто и не люди строят и работают потом на том заводе.
Оно конечно прекрасно ложится на наш менталитет. Соборность, помните? Единица — ноль, голос единицы тоньше писка, помните? Да и руководство РАПП, а потом и Союза писателей весьма настаивало на такой концепции.
В производственных романах тех лет не были предусмотрены служебные романы. Какая может быть любовь у винтиков, о чем вы? Это случилось гораздо позже, когда за книжным человеком признали право на чувства.
А пока к коллективизации подтянулись и «колхозные романы». Тоже ПР, только на пренэре. Борьба отсталых кулаков с передовыми продотрядами, сознательные юные крестьянки, отвергающие личную жизнь ради выполнения плана и прочие страсти. И подробно, очень подробно про пашни, всходы, страду, окот, отёл и битву за урожай.
Кстати о борьбе. Понятно, что написать чистый, беспримесный ПР совершенно невозможно, а если возможно, то читать его не станет даже самый лояльный читатель. Поэтому писатели тех лет подпускали детективно-шпионскую линию. Врагов у молодой Советской Республики и вправду хватало.
Это оживляло интригу вокруг срывов сроков. Пятилетка, помните? Мало было уложиться, так еще и стало в моде с опережением работать и план выполнять. Выполним и перевыполним, догоним, перегоним и так далее.
Если вы не читали книгу Катаева (да-да, того самого) «Время, вперед!», то помните хотя бы потрясающую музыку Свиридова из фильма. Правда, фильм шестьдесят пятого, а книга впервые вышла в журнале в 1932 году.
Дух соревновательности (и немножко авантюризма, за что писателя тогда ругали) тут передан на отлично. И, хотя Катаев постарался персонажей своих сделать максимально живыми, главный герой тут Ее Величество Стройка. Сам писатель был на возведении Магнитогорского комбината, посвятил ему год жизни. Так что не с потолка материал брал.
«Все в дымах и смерчах, в бегущих пятнах света и тени, все в деревянных башнях и стенах, как Троя, — оно плыло, и курилось, и меркло, и снова плыло движущейся и вместе с тем стоящей на месте немой панорамой».
Оцените стиль! Прочесть стоит даже ради этого — авторских метафор, с головой выдающих эстета и поэта. Совмещение несовместимого: грубого материального хаоса гигантской стройки и нежных сравнений.
Возвращаясь к истории жанра, следует сказать, что к шестидесятым производственный роман стал более человечным. И томно слился со служебным же романом, потому что разбавка сурового производственного процесса романтической линией оказалась более востребована читателями, чем шпионско-вредительской. Получались иногда такие романы «про жизнь». В памяти читателей остались хорошо если пять-десять книг из лучших, типа «Искателей» и «Иду на грозу» Гранина, «Кафедра» Грековой, «Не хлебом единым» Дудинцева, «Новое назначение» Бека, «Пилот первого класса» Кунина, «Территория» Куваева. (Последний, кстати, с размахом экранизирован. Красивые пейзажи, говорят, да и работа геологов, овеянная романтикой открытий и опасных приключений, интересна всегда).
Я, как библиотекарь со стажем, свидетельствую — их было сотни, если не тысячи, практически никем не прочтённых, простоявших на полках районных библиотек мертвым грузом до естественной кончины в грудах макулатуры на переработку в крафтовую бумагу.
Не могу не процитировать из «Хромой судьбы» Стругацких про страсти в литейном ковше и их отображении в литературе:
«И ведь вот что поразительно: сюжет-то ведь реально существует! Действительно, металл льется, планы недовыполняются, и на фоне всего этого и даже в связи со всем этим женатый начальник главка действительно встречается с замужним технологом, и начинается между ними конфликт, который переходит в бурный романчик, и возникают жуткие ситуации, зреют и лопаются кошмарные нравственно-организационные нарывы, и все это вплоть до парткома…
Все это действительно бывает в жизни, и даже частенько бывает, и все это, наверное, достойно отображения никак не меньше, нежели бурный романчик бездельника-дворянина с провинциальной барышней, вплоть до дуэли. Но получается лажа».
А я бы отнесла саму эту книгу — «Хромую судьбу» — к неплохому производственному роману. Ведь каждодневный труд и быт писателя в ней показаны великолепно.
Чуть не забыла про Артура Хейли, который в шестидесятых-девяностых возродил на Западе угасшую популярность производственного романа. Получились натуральные бестселлеры. Почти все экранизированы, а «Аэропорт» даже тремя сиквелами обзавелся. Хейли очень серьезно подходил к написанию своих книг. Человек реально устраивался на работу по профилю, изучал архивы, читал тонны литературы. Книги его местами, надо признать, нудноваты, но очень и очень любопытны. Хотя критики плюются, мол клише на штампе и ярлыком погоняет.
Какие жанры можно частично отнести к производственным романам?
Полицейские и милицейские книги, между прочим. Ну а что, откройте Кивинова или посмотрите «Улицы разбитых фонарей», особенно начало. ПР как он есть — подробности и мелочи повседневной работы постсоветской милиции, допросы, опросы, торопливые чаепития, дружбы, соперничества, свидетели, преступники, улики, следствие.
Врачебные романы, выросшие из блогов, заметок и дневников реальных врачей. Сейчас они в тренде, весьма популярны у читателей. Степень художественности варьируется. Есть великолепные истории.
Даже фантастические истории смело можно назвать ПР. Есть ведь такие дотошные, на грани занудства с заклепкометрией, где прописаны сборочные конвейеры ионных двигателей, каждая капля зелий или руна заклятий. Впрочем, первая книга горячо любимых моих писателей «Страна Багровых туч» как раз производственный роман о завоевании Венеры. И «Марсианин» Э. Вейра. И, наверняка, многие и многие, я просто не могу прочесть всех и знать всех.
Суммируя: любой жанр может стать производственным романом, лишь бы сделано это было правильно и с высокой мотивацией, с работой, как с настоящей миссией. Я имею в виду, что чернуха с ненавистным для героя заводом это, скажем деликатно, не совсем то, что хотелось бы читать мне лично, хотя такие романы и рассказы имеются в изобилии. Тоже тренд — показывать днище, как бы правду жизни.
Позволю себе минутку воспитательного пафоса по поводу изменений в нашей жизни после Перестройки. Занятно, что в реальности люди как раз стали много работать, больше работать, пусть сотни и тысячи потеряли привычные места. Строили бизнес с лотка, ездили в чудовищно опасные рейды с клетчатыми баулами, нанимались на вторую, третью ставку, хватались за дичайшие подработки, круто меняли судьбу.
Многим стало не до книг вовсе.
А из них совсем исчез жанр производственного романа. Да, многие заводы-колхозы оказались просто брошенными. Да, в топ взлетели замечательные профессии «путана» и «бандит». Книгоиздательство расцвело и завалило народ развлекательным чтивом, таким, чтоб мозг разгрузить после напряженного дня. Кому и это было неподъемным занятием, пользовались ТВ. Оно тоже расцвело и накрыло всю страну теплым одеялом сериалов. Про красивую жизнь, ага. Страшно представить, сколько сознаний, невинных, не готовых к массированной атаке на мозг, перекосили эти сериалы. Сколько человек решили, что именно это и есть идеал к коему нужно стремиться: посиживать в гламурных интерьерах, строить козни с злейшей подруженькой, отлавливать миллионеров на живца, чтобы потом продолжать посиживать в гламурных интерьерах, где только задник меняется, то пальмы, то высотки неких Сити. Главное — не работать. Еще страшнее представлять скольких ждал жестокий облом от несовпадения мечты и реальности. И плата за него.
А ведь работа, созидательная работа есть развитие. Простите, но если жизнь ВСЕХ людей внезапно окажется построена по лекалу любовного романа с предающими телами и властными властелинами, то она скоро скатится к пещерному образцу: жрать, размножаться, искать еду, размножаться, далее по кругу. Все. Это конец цивилизации.
Так что жду возрождения эпических производственных романов! Чтоб дух захватывало от грандиозной космогонической картины мира, и чтоб осью сюжета был человек-демиург.
Маркевич Светлана
Ярлыки: размышления на тему, авторское слово, заметки
2021-04-05 10:18
Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем.
Екклесиаст, 1, 9
Это далеко не первая книга Евгения Сатановского. Выходили в свет, к примеру, совсем не сказочные «Если б я был русский царь» и «Жил-был народ...»; заметки о национальной идее «Шла бы ты...» и путевые заметки «Книга Израиля». Даже оформление в виде записной книжки уже встречалось читателю.
Что же касается содержания, то здесь, как всегда, автор (его же словами, хотя и написанными в другом издании) «милостыни интеллектуально страждущим любого направления и толка не подаёт. Политкорректностью не страдает». Относительно представленного издания Евгений Янович категорически предупредил в предисловии: «...если читатель намерен далее просматривать книгу, он делает это на свой страх и риск, под личную ответственность». А далее автор “прошелся” и по поводу защиты чувств верующих, и по поводу демократии и исторической справедливости, и по поводу коррупции, “синдрома Крыма” и “синдрома Украины”, а также национальной идеи и “России для русских”.
Приведу только две далеко не самые хлесткие цитаты, показывающие, как автор характеризует и “наши”, и “их” нравы.
«Демократия – не более чем имитация участия во власти тех, у кого ее на деле нет. ... В реальности заправляют всем богачи, которые ставят чиновников, и чиновники, которые с твердой неизбежностью превращаются в богачей».
«...теперь в ходу толерантность, доведенная до крайнего идиотизма по поводу сексуальных пристрастий. Так что воспитывать детей обычными людьми никак нельзя. Им нужно с детства расписывать все прелести однополых браков, стиля чайлд-фри (принципиальной бездетности, кто не понял) и непременных гей-парадов. Чем эта диктатура меньшинств, включая откровенных фанатиков и извращенцев, ... лучше, чем нормы приличия, понять невозможно».
Заметки Евгения Сатановского, в любом издании излишней радости от бытия не внушающие, на этот раз, кроме иронии, переходящей в злой сарказм, являют особую печальную мудрость, столь ярко выраженную в Екклесиасте. Автор ссылается на возраст: «и пятьдесят не шестьдесят». Но дело, конечно, не в наступившем шестидесятилетии. Просто нет в мире совершенства! Увы!
Тем не менее, автор находит положительное в жизни. Главное положительное – это книги. Притом книги традиционные, бумажные. «Меж тем нет ничего лучше для релаксации, – пишет он, – как взять в руки книгу и отвлечься от окружающей действительности, в которой слишком много экранов и проводов...» У Евгения Сатановского есть целая глава, посвященная пользе книг. Хотя без критики и тут не обошлось. Под обстрел попал Александр Исаевич Солженицын. Но на этом я останавливаться не буду. А закончу отзыв выводом, который сделал Е.Я. Сатановский на страницах своих заметок:
«Человек по природе своей преизрядная скотина. Но скотина, активно читающая. В чем и заключена надежда».
Для такого автора, как Евгений Янович, это звучит почти оптимистично.
Дмитрий Кочетков
Короткая справка:
Евгений Янович Сатановский - президент Института Ближнего Востока и профессор ИСАА МГУ, экс-президент Российского еврейского конгресса, журналист, писатель, предприниматель, меценат и ведущий программы "От трех до пяти" на радиостанции "Вести FM".
Ярлыки: заметки, историческая литература, политика
2019-03-05 11:37
Если меня до сих пор спрашивают, не я ли написал “Незнайку”, каково же тем жилось, чья фамилия Каплан?
(Сергей Носов)
Сергей Анатольевич – Носов, да не тот. Он написал роман «Фигурные скобки», удостоенный премии «Национальный бестселлер», и еще пять романов, а не трилогию о Незнайке. Но все эти сведения можно отбросить, потому что «Построение квадрата на шестом уроке» – сборник малой прозы автора. (А чему тут удивляться? С.А. Носов – мастер именно короткого рассказа. И еще превосходный драматург.) Однако те, кто ждет от полюбившегося прозаика чего-то грандиозного, будут удивлены миниатюрными заметками в 2-3 строчки. О том же романе «Фигурные скобки» С.А. Носов поведал нам так: «В переводе на английский “Фигурные скобки” это “Braces”, обратный перевод дает “Скрепы”». И всё! Точка! Правда, такие заметки – только одна сторона “квадратного” сборника, а есть еще три – из полноценных рассказов. Тем не менее, мое чтение книги началось с «Непричесанного» под номерами 1 и 2, что и является мини-зарисовками, мыслями вслух, “наблюдашками”, записями мимоходом... назовите, как хотите! Понятное дело, что первоначальной пропиской этих заметок был некий ЖЖ. И кое-кто из критиков-любителей в Интернете ставит это автору в вину. Но, дорогие критики, писатели из доинтернетовского прошлого, не имея возможности “пожуЖЖать”, вели записные книжки и дневники. А записи там могли быть не менее хаотичные и лаконичные, поверьте мне. И никто не считает их “недописками”. Хотя, быть может, я – представитель читательских меньшинств. Но мне всё равно понравилось и про известный всем антиалкогольный плакат из советских времен, и про любовные письма Достоевского, и про сборник основных стандартов лесозаготовительной промышленности... (почитаете – узнаете).
Однако у квадрата, как вы знаете, четыре стороны. Поэтому вернусь к началу построения сей литературно-геометрической фигуры.
Первая сторона квадрата – это гротеск, сатира и абсурд, оборачивающие “сцены жизни” в сюрреализм. С.А. Носов не чертит мелом на асфальте, а натягивает канатом эту сторону квадрата, и читатель вынужден балансировать между признанием того, что так легко рождено фантазией, и одновременным неверием в реальность происходящего. Да неужели такое случается?..
Вторая сторона (с уточнением “параллельная первой”) – почти что портретная галерея великих писателей: Гёте и Достоевского, Гоголя и Ахматовой. Любителям русской словесности рекомендую рассказ «Аутентичность», в котором англичанин Стив преподает нам хороший урок, как ценить родной язык со всем богатством его средств. И пусть грибы у него – “подсосновники”, однако Стив «твердо усвоил: между “думать ни о чем” и “ни о чем не думать” – бездна несказанного смысла – great difference», постичь которую «только русские могут».
Третья сторона (“перпендикулярная первым двум”) – линия жизни самого автора. Это воспоминания из детства С.А. Носова.
Четвертая сторона – это те заметки, о которых я уже написал выше.
Разглядывая квадрат в целом, внимательный читатель проведет еще не одну параллель (или не один перпендикуляр), уже по своему усмотрению. Так, если прочертить линию от рассказа «Купался Керенский» (третья сторона) к рассказу «Рома и Педофил» (первая сторона), то получится явно ось времени, ведущая от прошлого к настоящему. В то время, когда автор был первоклассником, школьнику хотелось покорить жюри конкурса чтецов взрослым, а не каким-то там детским стихотворением о Ленине. А что в рассказе «Рома и Педофил»? Современный мальчик так много чего знает, что «ни папа, ни мама, ни бабушка даже не догадываются, как много знает Рома о педофилах». В итоге не Рома пугается педофила, а педофил – Ромы. Такая вот история о том, как школьник нехорошего дяденьку напугал...
Итак, давайте представим, что автор позвал нас на шестой урок, квадрат чертить. Линейки приготовим, карандаши... Критики, возьмите еще ластики, чтобы удалить ту сторону квадрата, что вам не по нутру. Но помните: это шестой урок! Прихватите с собой чуточку внимательной сосредоточенности и капельку доброжелательности, так необходимых на заключительном школьном занятии.
Дмитрий Кочетков
Ярлыки: заметки, рассказы, российская проза, сборник
2019-01-11
Историко-культурная амнезия - это не есть болезнь. Это такое здоровье.
(Цитата из книги)
Книга из библиотеки ЛитРес
Поэт, публицист, один из основоположников московского концептуализма, Лев Рубинштейн - едва ли не самый известный российский колумнист. Его блестящие, остроумные колонки, написанные для "Итогов", "Большого города", "Esquire" и пр. бумажных и интернет-изданий, мгновенно разлетаются цитатами по соцсетям. Эта книга - наиболее полный сборник из трех его предыдущих книг: "Знаки внимания" (есть на абонементе ЦГБ), "Скорее всего" и "Причинное время".
С одной стороны, это коротенькие очерки обо всем на свете. О правительстве и народе, о войне и мире, о детстве в коммуналке и посиделках на кухне. Об оскудении лексики и упадке культуры, о телеоболванивании и любви к книгам. По некоторым эссе можно заметить время, когда они писались. То есть я, например, помню событие, давшее толчок написанию этого текста. Некоторые события забываются, теряют актуальность, но странным образом не теряют своей изюминки. И это только потому, что описаны они таким неординарным автором.
Рубинштейн остроумен, иногда саркастичен, убийственно точен в формулировках и при этом мягок и интеллигентен. Никакой обсценной лексики. Только эвфемизмы, которые можно выписывать и радостно цитировать друзьям.
Всем любителям прекрасного русского языка - сюда. Так много о словах, характеризующих нашу с вами жизнь, я нигде больше не встречала. Разве что в специально написанных книгах. Он воспринимает мир на слух и потрясающе удачно использует жизненные эпизоды. Без цитирования не обойтись:
"Образ золотого века и тоска по нему начинают формироваться, когда структура и фактура эпохи, её общественные нравы и эстетические нормы являются потомку, не отягощенному историческим знанием, в виде чистого стиля. Восприятие стиля эпохи в чистом виде есть восприятие, в сущности, дикарское, то есть внеисторическое. Стиль порождает миф. А миф порождает светлую и теплую тоску по ушедшему и несбывшемуся... Золотой век - это не вчера, нет. Золотой век - это позавчера." Таким образом Рубинштейн венчает тему о романтизации прошедших эпох. Так что ожидаем возвеличивания 90-х годов. Парочка сериалов уже вышла.
Автор практически не называет фамилий. Хотя субъекты его критики иногда узнаваемы. Скорее, он выводит типажи. Эти заметки для тех, кто считывает такие же культурные коды. Для тех, кому не безразлична любимая страна и хорошие люди, её населяющие. Для тех, кто не разучился читать умные книги, слушать настоящую музыку, дружить и разговаривать.
Горечь автора все нарастает к концу сборника. Годы идут, абсурд крепчает... Есть ли надежда на улучшение нашей жизни?
"Для нормальной, полноценной и хоть сколько-нибудь перспективной дискуссии необходимо преодолеть тот лингвистический коллапс, тот глубокий семантический обморок, в который блаженно погрузилось всё то, на месте чего должна была быть общественная жизнь".
Светлана Маркевич
Ярлыки: заметки, сборник, современная проза
2018-05-24 09:15
Имя американца Карла Проффера хорошо известно всем, кто интересуется творчеством Иосифа Бродского и знаком с его биографией. Именно он, Проффер, был приятелем Бродского, который после изгнания Иосифа Александровича из СССР встретил поэта в Австрии. Карл Проффер ввёл его в литературную среду Америки. Нашёл Бродскому работу в университете. Печатал его книги в своём издательстве «Ардис». И, наконец, все последующие годы – до своей смерти в 1984 году – был Бродскому надёжным другом и опорой.
В 2015 году вышла книга вдовы К. Проффера Эллендеи Проффер Тисли «Бродский среди нас», в которой она не только поделилась своими воспоминаниями о И.Бродском, но и частично включила в книгу воспоминания о нём своего мужа. В новой книге, которую я представляю, Эллендея Проффер впервые полностью опубликовала заметки Карла Проффера. И эта книга не только о Бродском. Большую часть книги «Без купюр» представляют рассказы о «литературных вдовах России», как назвал этих женщин автор. Речь пойдёт о Надежде Мандельштам, Елене Булгаковой, Любови Белозерской. Тамаре Ивановой, Лиле Брик.
«Трудно передать, до какой степени была насыщена русской литературой наша жизнь, - вспоминает Эллендея Проффер. В «Ардисе» мы вступали в своего рода общение и с русскими писателями: собирали их фотографии переиздавали их книги, писали предисловия для американских читателей. Двадцать семь лет Карл жил американцем в русской литературе». Но у читателя может возникнуть вопрос: почему же, будучи знаком со многими интересными писателями, Проффер решил написать воспоминания о встречах с литературными вдовами? На этот вопрос нам отвечает в предисловии книги Эллендея Проффер: «Вдовы, описанные в этой книге, отважные хрупкие женщины, бились за то, чтобы сохранить наследие писателей, которым грозило забвение в советской системе принудительной амнезии. Они проявляли героическую преданность и упорство в этой борьбе, и Карл относился к ним со всей внимательностью и уважением, которого заслуживают такие люди».
Карл Проффер начал писать эту книгу за восемь месяцев до своей смерти, уже будучи неизлечимо больным раком. Книга вышла после смерти автора, а на русский язык была переведена значительно позже. Возможно, она была бы более полной, более литературно обработанной, если бы у Проффера была возможность поработать над ней дольше. Но, мне кажется, она интересна именно такой, какая есть.
Несомненно, читатели, интересующиеся русской литературой первой половины XX века, и ранее читали воспоминания и мемуары о вышеперечисленных вдовах и их знаменитых мужьях. Но книга Карла Проффера им покажется особенно интересной тем, что написана не соотечественником, а американцем. Человеком, живущим в других политических, социальных и даже бытовых условиях. Между литературных страниц книги много зарисовок повседневной жизни в СССР в 60-70 гг. прошлого столетия. Сквозь строчки заметок то и дело проскальзывают то наивные, то сочувствующие мысли Карла и его жены о житье-бытье в Советском Союзе, о политических репрессиях, страхе перед арестами.
Хочу обратить ваше внимание, что книга рассчитана на взрослого читателя. Описание каких-то эпизодов из жизни героев и их знакомых может показаться российскому читателю слишком откровенным, а некоторые цитаты просто шокируют. Но… автор предупреждал, что книга будет «Без купюр»!
Валерия Базлова
Ярлыки: XX век, заметки, русская литература
2018-04-26 09:23
Время для русских – понятие растяжимое, поэтому все они по сути философы
(Поль Лаббе)
Итак, давайте пофилософствуем, не глядя на часы...
Чего стоит ждать от иностранцев, оценивающих Россию?
Всё зависит от целей иноземных товарищей, которые могут оказаться нам далеко не товарищами иногда просто потому, что гусь свинье, как известно, таковым быть не может. Впрочем, всегда существуют серьезные политические, экономические, религиозные, дипломатические и иные причины, которые и приводят к тем или иным высказываниям. И здесь иной раз мы уже можем иметь дело с русофобией, на звание первого документально зафиксированного глашатая которой претендует Петр Петрей, написавший о русских: «Их жестокость, гнусная жизнь, варварская и немилосердная природа достаточно известны многим, бывавшим в земле их, а особливо тем, которые приведены туда пленниками из чужих краев и должны были выдержать муки и истязания плена. Потому что русские днем и ночью думают и ломают голову, какими бы новыми способами мучить людей: вешать, или варить, или же жарить их? И ни один народ, ни турок, ни татарин, не сделают ничего страшнее и ужаснее»*.
С путевыми заметками Поля Лаббе нам повезло. Он написал их тогда (и путешествовал, естественно, тогда), когда установился военно-политический союз России и Франции, возникший в 1891 г. Поездка автора в Поволжье, на Урал и в Прикаспий состоялась летом и осенью 1898 года. П. Лаббе приехал в Россию с четкой целью произвести этнографическое исследование. Другими словами, его путевой дневник как таковой и есть цель путешествия. Можно даже утверждать, что книга Поля Лаббе способствовала изменению восприятия французами нашей страны в положительном направлении, особенно если вспомнить сочинения А. де Кюстина и т.п., создавшие прежде негативное общественное мнение относительно России. Таким образом, заметки Поля Лаббе корректнее сравнивать с воспоминаниями А.Дюма и Т.Готье, оставивших свои впечатления о России, нежели с некоторыми мемуарами ветеранов наполеоновских войн, работами Ж.Ш. д’Отроша и А. де Кюстина.
И всё же. Желая представить будни России, её повседневное состояние, П. Лаббе фиксирует, словно “моментальный аппарат” «Кодак» (который, кстати, у него был взят с собой), всё, что позабавило бы эдакой “полуварварской дикостью” цивилизованного французского читателя. Вот, например:
«Тем временем решительная рука матроса постепенно поднималась по мясистой ляжке крестьянки все выше и выше... То, что произошло дальше, описывать здесь, конечно, нельзя, но на следующий день я не удержался и поздравил его с успехом. Он захохотал и восхищенно заметил:
– Удивительно, сколько баба может выпить!»
Пьянство и т.п. – это, конечно, фактическая сторона действительности. О неприглядных моментах российской жизни может написать и наш соотечественник, вполне любящий Родину и настроенный патриотично. Никита Сергеевич Михалков в своих «Дневниках и записных книжках 1972-1993» делится впечатлениями о дальневосточном походе, и мы видим немало нелицеприятных вещей. Можно вспомнить также Н.М. Карамзина: «...гражданин должен читать Историю. Она мирит его с несовершенством видимого порядка вещей как с обыкновенным явлением во всех веках».
И всё же!
Французский автор порою ищет эту нелицеприятность: «Я ожидал, – пишет он, – что и на этот раз все завершится этим <массовой пьянкой. – К.Д.>, но к моему великому удивлению вечером в городе стояла тишина...» Наконец, увидев пьяного мужика, он с облегчением отмечает: «Предчувствие меня не обмануло...»
Нелицеприятные детали тоже в ходу: «Монашки, кажется, не мывшиеся с тех пор, как приняли постриг...»
Повествование (в принципе доброжелательное) всё ж таки меняет одни стереотипы восприятия россиян (злобно-русофобские) на другие (добродушно-ироничные):
«Для русского главное, чтобы было побольше водки и закуски, чтобы дымился самовар, чтобы под рукой всегда были игральные карты, а вокруг – веселая компания».
Нельзя не отметить авторское чувство юмора, но вырастает оно из желания посмешить своих сограждан этими странными россиянами (не только русскими).
«Мы, естественно, говорили по-русски, но вопрос генерала (“На каком языке вы говорили?”) застал беднягу врасплох... Не зная, что ответить, мой спутник с ходу брякнул:
– На каком языке мы разговаривали? Не могу знать, Ваше превосходительство, но мы отлично понимали друг друга!»
Или:
«– Бьешь ли ты своих жен? – спросил я у старика-башкира.
– Нет, – ответил он, – однако раньше иногда бывало!
– Покажешь их мне?
– Не могу, они обе умерли.
– Ну теперь понятно, – сказал я, – почему ты их больше не колотишь!»
(Правда, замечу я в скобках, для смеха над благоглупостями у нас и так есть Гоголь и Салтыков-Щедрин, а из недавнего прошлого – Михаил Задорнов. При чем тут этнография как наука?)
Так хотел ли разгадать загадочную Россию П.Лаббе? По-видимому, нет.
Вот что он пишет об окончании религиозного праздника в Казани: «Я... пошел прочь, представляя, как сейчас из пустынной и спящей Казани по всем дорогам и во все концы тянутся домой больные и измученные паломники, получившие небольшое утешение, такие, как этот молчаливый старик; обессиленный и, возможно, доживающий последние дни, он перед уходом в мир иной будет вспоминать весь блеск сегодняшнего празднования, великолепие позолоченных риз и сияние серебряных окладов икон».
Позвольте, но “великолепие позолоченных риз и сияние серебряных окладов икон” как раз будет вспоминать иностранец, а для паломника (пусть даже его вера наивна) главным будет утешение, отнюдь не “небольшое”!
Кандидат исторических наук И.В. Кучумов пишет в предисловии к книге: «...выбор П. Лаббе местностей, тем и сюжетов субъективен и не может ни в малейшей мере претендовать на репрезентативность». Таким образом, путешествие П. Лаббе не было научным мероприятием. Это надо учитывать.
Тем не менее, зарисовки автора любопытны, живы и занимательны. Отчасти их можно воспринимать и как “картины из жизни”, порой юмористические. Но в первую очередь (на мой взгляд) книга интересна демонстрацией того, что желает увидеть в России путешественник-иностранец.
Дмитрий Кочетков
Примечание:
* Цит. по книге: Занков, Дмитрий. Русь за трапезой : [0+] / Дмитрий Занков. - Москва : Ломоносовъ, 2016. - 208, [1] с. : ил. ; 22 см. - (История. География. Этнография). - С. 185.
Ярлыки: заметки, историческая литература, отраслевая литература, путешествия, этнография
2017-05-23
Шекснинска стерлядь золотая...
(Гаврила Державин)
Иногда крепко жалеешь, что машину времени не изобрели. Конечно, путешествия в будущее меня не прельщают. Ну, увидишь, находясь в далеком футуристическом туре, конец Вселенной. И что? Возвращаться в настоящее, чтобы подать иск в суд на Господа Бога за моральный ущерб? Ведь как жить, зная, что наступит конец света через 10 миллиардов лет!
Ну уж нет!
Меня интересуют путешествия в прошлое. Исчезновение цивилизаций, трясина научных гипотез их гибели... А как было на самом деле?
В общем, окажись я в кабине агрегата, перемещающего во времени, я бы сделал ставку на историю, а не на фантастику. Тем более что затонувшие Атлантиды могут быть под боком...
Такой Атлантидой является Молого-Шекснинская пойма, ушедшая в бездну вод Рыбинского рукотворного моря. Павел Иванович Зайцев, коренной мологжанин, оставил уникальные записки о былой жизни дикой природы поймы и людей, там проживавших. «Мне не довелось закончить ни одного сколько-нибудь серьёзного учебного заведения, – признается он. – Писать по литературным правилам я не умею». И тем более удивительно, что книга Павла Ивановича была создана практически набело, без черновиков, а доработка рукописи требовалась минимальная!
Судьба общей тетради в клетку, исписанной крупной почерком, повторилась частным порядком уже относительно изданной книги. Записки не были опубликованы при жизни Павла Зайцева. Не обратили вовремя на них внимания. Чуть не прошли мимо. Но потом издали в 2011 году. Так и я почти прошел мимо этой книги. Шесть лет книга дожидалась меня. Дождалась. И порадовала меня своей встречей.
Заячьи пляски на капустном поле, вылет куропаток из-под снега у самых лыж охотника, огромная масса бабочек-метлиц, порхающих над рекой... Можно подумать, что речь идет о детской сказке, фэнтези, где добрых фей окружает идиллическая природа. Но это реальный мир поймичей, крестьянствовавших на щедрой земле – кладовой флоры и фауны, житнице и дарительнице природных богатств. С большой любовью и большой болью из-за того, что минувшего вернуть нельзя, пишет автор о ловле карасей и тетеревиных песнях, рыбьей обители и утином царстве, гуляньях молодежи и сельскохозяйственных работах...
Безусловно, можно тут же его и упрекнуть. Мол, всегда всеми говорится, что раньше было лучше. И всяк кулик... А живет-то на болоте!
Павел Иванович с этим не согласен: «...то, что видел своими глазами, я, мологжанин, могу описать до мельчайших подробностей. <...> Только увиденное, видимое могу я отразить и в рисунке, и в письме». Надо признать, что и отношения простых людей, не зараженных тусовочным постмодернизмом, были душевнее, и природа, не изгаженная хищническим хозяйствованием, была богаче. А если есть некие художественные преувеличения в тексте, то Бог простит. И мы, читатели, простим тоже.
Так давайте подарим себе в качестве приятного чтения не премиальную прозу и не очередной бестселлер, а литературный самородок – воспоминания Павла Ивановича Зайцева.
Сообщение подготовил Дмитрий Кочетков.
Примечание:
Портрет автора и фрагмент рисунка взяты из книги:
Зайцев, П.И. Записки пойменного жителя / П. И. Зайцев. - Рыбинск : Медиарост, 2011. - 203, [2] с. : ил.
Ярлыки: ХХ век, воспоминания, заметки, историческая литература, краеведение, этнография
2016-01-16
Что рассказать вам о войне,
Что рассказать, ребята?
Она все время снится мне,
Смогу ль забыть когда-то?
(Иван Майборода)
.jpg)
«Дал же Бог хорошую память», – с удовлетворением констатирует Александр Сладков в предисловии.
Действительно, список горячих точек таков, что можно что-то и подзабыть.
Таджикистан. Начало 1990-х. Зима. Душанбе, а в нём все с оружием.
Там же, но летом. Душанбинский военный госпиталь. Грузовики с телами российских солдат... Если есть оружие, то из него стреляют...
Далее – Приднестровье. Бои на легендарном мосту в Бендерах.
Абхазия...
Распадающаяся Югославия...
Афганистан. Очередная война.
Чечня-1. Чечня-2.
...
И вот, взяв рюкзак, пора на Донбасс.
А далее – Сирия.
Как же так получается, что столько войн? И как же одному человеку всё это вынести, пусть и в качестве репортёра?
– Я ж вам говорю, я могу всё! – без ложной скромности заявляет Александр Сладков.
Александр Сладков – спецкор телеканала «Россия». Он специализируется на освещении батальных событий и кризисных ситуаций. В 2014 году Александр Сладков стал лауреатом премии «Щит и меч Отечества» за многолетнюю работу в сфере военной журналистики и создание положительного образа защитника Отечества. А 9 декабря 2015 года вместе с главным кардиохирургом страны Лео Бокерией, председателем Союза кинематографистов, кинорежиссером Никитой Михалковым и лидером КПРФ Геннадием Зюгановым Александр Сладков стал лауреатом премии «Человек года». Александр Сладков награжден за мужество и профессионализм, проявленные при подготовке материалов из горячих точек.
Да, представленная книга – о войне. Впрочем, кажется, что мы уже всё знаем об этом. Видели на экране, смотрели телекартинку. Что может нам нового сказать эта книга?
Но задумывались ли мы, как репортёры живут за кадром? Вообще, что за кадром остаётся? Какова изнанка войны, не помещающаяся в телеформат?
В представленной книге как раз можно об этом узнать. В этих репортёрских заметках нет ничего выдуманного. Только правда, которую Александр Сладков выдаёт «короткими очередями».
«Опытный пулеметчик в бою не расстреливает всю ленту разом, экономя патроны. Он бьёт короткими очередями, отсекая по две-три пули. Так и память – выдает из закромов не всю картину жизни, а лишь яркие её эпизоды», – поясняет автор. Таким образом, получаются небольшие по объему (2-3 или 5 страниц) репортерские записки, которые подкреплены визуальным рядом – фотографиями: черно-белыми, сопровождающими текст, и цветными, в специальной вклейке.
И всё без «красного словца». В этом главная ценность.
Ярлыки: TV, военная тема, заметки, историческая литература, премия, российская проза, сборник, телевидение
2015-10-22
Времена не выбирают,
В них живут и умирают.
(Александр Кушнер)
Том Пейн! А здесь он никто…
Где здесь? Да в США, само название которых впервые было произнесено им, «неприкаянным Томом»… Парадокс.
Такие парадоксы истории и есть «маленькие трагедии» Елены Съяновой. Маленькие – по объему в книге (2-3 страницы), но большие – в судьбах людей. В разные времена и в разных странах – одно и то же. Вот – революционный Париж, а вот – фашистская Германия.
– Дай довоевать только. Ежели не убьют, вернусь домой, покаюсь, авось и простится мне. Глуп я был, непонимающ, за то и пострадал. Меня ведь за что драли-то… за дело драли!
(А это уже царская Россия. Один из отличившихся во время вылазок партизан кается перед Денисом Давыдовым. Беглый все-таки, от своего барина, поровшего его, убежал…)
Можно заглянуть и в Древний Рим… Но стоит ли?
Автором книги является ведущая передач на радиостанции «Эхо Москвы». Передача «Маленькие трагедии великих потрясений» – это её.
«Секретный дневник Иосифа Сталина», «Внучка Гитлера», «…А свободу – на паперть!» и другие названия передач говорят сами за себя. Елену Съянову волнует гитлеризм, нацизм, тоталитаризм – всё, что подавляет, ломает «маленького человека», вся возможная несправедливость «системы» во всех её проявлениях.
«Маленькие трагедии большой истории» не первая её книга. Можно вспомнить, что в 2002 году вышла «Плачь, Маргарита!», затем – «Десятка из колоды Гитлера» (2005) и «Гитлер_директория» (2014). Круг проблем – аналогичный.
Тем не менее, читателя Елена Съянова оставляет с горькими размышлениями.
«А выводы? Как сказал бы римлянин: “Ad libitum”, что означает – как угодно, на выбор».
Пессимистично как-то. Нет никакой прочной основы, а общечеловеческие ценности всё время куда-то ускользают…
Безусловно, самой важной добродетелью для человека остаётся милосердие. Об этом и книга Елены Съяновой. Но пишет же автор: «Ну что тут скажешь?! Сколько ни усовершенствуй орудия смертной казни, а первой жертвой все равно падет невиновный!»
А людям хочется какой-то надежды на лучшее, что ли. Поэтому позвольте закончить сообщение отрывком из стихотворения Александра Кушнера, всем известные строчки из которого я привел в эпиграфе:
Что ни век, то век железный.
Но дымится сад чудесный,
Блещет тучка; обниму
Век мой, рок мой на прощанье.
Время – это испытанье.
Не завидуй никому.
Ярлыки: заметки, историческая литература, современная проза
2015-07-10
Обманывать – подлость, обманываться – глупость
(Турецкая пословица)
.jpg)
Турция – рай для российского туриста. Ведь наши туристы для Хургады с Антальей – главный источник дохода…
Впрочем, начать всё-таки позвольте с турецкого анекдота.
Пришел как-то один человек в суд, чтобы поменять свое имя.
Судья спрашивает:
– Как тебя зовут?
– Хасан Болван, эфенди…
Судья:
– Ну, вообще-то ты прав, сынок, что хочешь имя поменять. Хорошо, а какое же имя ты хочешь?
– Казым Болван…
А теперь поясню. От многих отрицательных явлений, которые могут броситься в глаза постороннему человеку, не так-то просто избавиться. У каждого народа, населяющего определенную страну, могут оказаться тщательно скрываемые комплексы, предрассудки и не очень красивые привычки. Как говорил один известный герой детской литературы: «Дело-то житейское…»
Вы уже догадались, что речь о Турции идёт не в связи с туризмом.
Вот и автор книги написал, что «существует два Стамбула», подразумевая существование двух Турций – туристической и настоящей.
Первая Турция, как и «первый Стамбул», принадлежит туристам, пятизвездочным отелям и любителям развлечений.
Но есть другой Стамбул, другая Турция. Чтобы это увидеть, нужно «свернуть с туристического маршрута в боковые улочки и внимательно смотреть по сторонам».
Что же мы увидим благодаря такому осмотру на месте?
Женщину, приговоренную собственной семьей к смерти из-за ложного обвинения в измене мужу…
Нелегальных мигрантов, мечтающих о Европе и готовых на всё…
Врача-сексолога, ратующего за сексуальное образование в Турции…
Бывших турецких проституток, которые были проданы в публичные дома собственными мужьями…
Наконец, мы увидим премьер-министра Эрдогана, укрепившего позиции турецких исламистов.
Можно согласиться с журналом «Час культуры» (Польша), что Турция в представленной книге Витольда Шабловского кардинально отличается от страны из популярных путеводителей. Путешествие в компании польского журналиста может показаться страшным, но автор умеет рассказывать о неудобных вещах легко и остроумно.
И последнее, чем хочу завершить это сообщение в блоге, – это вопросы. Всегда ли взгляд иностранца – беспристрастный и истинный? Правильно ли иностранец понимает то, что творится в чужой для него стране?
Составьте свое мнение, прочитав книгу Витольда Шабловского «Убийца из города абрикосов».
Ярлыки: заметки, историческая литература, публицистика, путешествия, этнография
2015-07-01
Писать имеет смысл только как в первый день творения, с единственным намерением – чтобы было (то, чего раньше не было).
Автора такого я не знал. Да и книгу тоже. Теперь с книгой я познакомился, но автор так и остался для меня незнакомым. Другое дело, поклонники Фрая, зачитывающие до дыр книги о сэре Максе. Они, наверное, нашли бы больше положительных сторон у представленной книги. А так…
Положительная сторона № 1. Книга для гадания.
Ознакомившись с книгой, я долго колебался, стоит ли о ней писать в блоге. Механически открыл страницу 111. «Иногда хочется написать о любви». Да, должен признаться, я люблю странности. А книгу Макса Фрая иначе как странной не назовёшь. Да и состоит она из коротеньких заметок, расположенных по алфавиту. В общем, по книге Макса Фрая воистину можно гадать!
«Боже, Макс Фрай, что мне делать?» – «Пришло время метать бисер» (с. 41).
«Любит ли он (она) меня?» – «Кошка поймала птицу. Замучила, заиграла, искалечила, почти убила, прижала к сердцу мягкой, без когтей лапкой и вылизывает. Этот мир полон любви» (с. 132).
«Макс Фрай, о чём вы?» – «Меж тем, совершенно не имеет значения пресловутое “что хотел сказать автор?”» (с. 138).
Положительная сторона № 2. Разговоры о погоде.
Разговоры о погоде – своеобразная визитная карточка англичан и Макса Фрая. Эту карточку всегда можно и нужно доставать из кармана, когда не знаешь, что сказать, когда хочется поговорить, блеснуть вежливостью, пофилософствовать, настроить себя и окружающих на позитив, etc.
«Разговоры о погоде – это разговоры о том, любит ли сейчас Бог землю, на которой мы живем» (с. 222). Аминь.
Положительная сторона № 3. Пафосные банальности.
«Сейчас я буду говорить вещи, которые вполне могут выглядеть пафосными банальностями» (с. 208). И автор верен себе.
Но кто сказал, что говорить банальности – это плохо. Уметь надо!
«Даже удивительно, насколько всё сводится к совсем простым, базовым вещам, которые начали казаться докучливыми банальностями ещё в детстве» (с. 68).
Положительная сторона № 4. Магия текста.
По собственному признанию, автора не интересует литература как таковая. Зато его интересует магическая составляющая литературы. Наверное, поэтому он пытается заворожить читателя нелинейностью текста: открывай любую страницу – и вперёд!
Положительная сторона № 5. Любопытные мысли и наблюдения.
БЕЗ КОММЕНТАРИЕВ. Найдёте в книге.
Положительная сторона № 6. ЖЖ-мифология.
В аннотации к книге сказано, что Макс Фрай записывал свои мысли на бумажных салфетках в кафе, на оборотах рекламных листовок и на прочих попадающих под руку артефактах материальной культуры, включая попоны слонов. Очень может быть. Но (так или иначе) всё это превращалось в ЖЖ-заметки. А ЖЖ знаменитостей становятся, конечно, источником современного мифотворчества. За это ЖЖ и любят.
Итак, получилось шесть сторон. Как шесть граней у куба. И к такому «кубику», являющемуся литературой и антилитературой одновременно, можно относиться так же, как к чёрному квадрату Малевича, который называют и искусством, и антиискусством.
В какую сторону из шести перечисленных вам пойти, читатель? Это выбирать вам.
Или не ходить никуда.
«Чтение – это просто разновидность дружбы. Которая или складывается, или нет» (с. 260).
А я приношу извинения за свою необразованность. Так и не разобрал я название на обложке. Как написал бы сам Макс Фрай по этому поводу: «Ну иZвинитинг, сэнсэе».
* Примечание:
Фрай, Макс. НяпиZдинг, сэнсэе. – Москва: АСТ, 2015. – 288 с. – (Миры Макса Фрая).
Книга опубликована в авторской редакции. [18+]
Ярлыки: дневник, заметки, современная проза
Ярлыки:
lady fantasyS.T.A.L.K.E.R.TVXX векавантюрный романавторское словоазбука-novelазбука-классикаальтернативная историяАмфора-TRAVELLанабиозанглийский романбиографиябуктрейлервампирывикториныВинтажвоенная темаволшебствовоспоминаниядетективдетидетская литературадиетадневникдраматургияженская прозажестокие игрыЖЗЛзаметкизарубежная литератураиздательство ИНОСТРАНКАинтеллектуальная литератураискусствоисторическая литературакитайская литератураклассикакнига-бестселлеркнигиколдовские мирыконкурскошкикраеведениекрасоталауреат премийлитературоведениеЛитреслюбовьмагиямаркетингмедицинамемуарыменеджментмировая коллекциямистикамифымолодежьМона Лизамузыкамультфильммяу-эстафетанаучная литератураНобелевская премияновеллыновогоднее чтениео животныхо чем говорят женщиныоборотниодиночество простых чиселотраслевая литератураповесть в письмахподросткипоздравленияпокровские воротаполитикапосвяти этот вечер себеправовая литератураправославная литературапремияпривиденияприключенияприятное чтениепро искусствопсихологическая повестьпсихологический романпсихологияпублицистикапутешествияразмышление на темурассказырелигияроманроман в письмахромантическая комедияроссийская прозарусская литературарусский Букерсборниксемейные историисемейный романсемьясердечная наградасериясказкаскандинавская литературасовременная прозасоциологияспорттелевидениетриллерфантастикафильмфинансыфранцузский романфэнтезичтениеэкономикаэкранизацияэнциклопедияэтикетэтногенезэтнографияюморюридическая литератураяпонская литература
