Катаев Валентин "Алмазный мой венец"

Однажды сразу двое близких мне по духу людей спросили, не приносил ли кто Катаева «Алмазный мой венец». Это такая сейчас распространенная практика – тащить и отдавать в библиотеку все, что не нужно дома из старенького. Что такого в этой книге, подумала я? И прочитала. Хотя я никогда, понимаете, никогда не читаю мемуары!!! Ибо там любят выпячивать свое эго, да и вообще не особо я стремлюсь узнать кто с кем ел-пил, кто с кем был на короткой ноге и т.п.

Фрагментарная проза Катаева (мовизм, он назвал это мовизмом) оказалась совсем другой. Легкая, лиричная, пронизанная ностальгией и ощущением утекающего времени. Валентину Петровичу было уже восемьдесят, когда он писал эти свои мемуары. Но нет никакой желчи, стариковской брюзгливости и обидок, которые часто, ох как часто просачиваются вместе со старением писателя в его тексты.

«Алмазный мой венец» о двадцатых годах двадцатого века, когда юный Катаев еще полагал себя поэтом, а не прозаиком, и потому вращался в московском поэтическом сообществе. Книга наполнена историями и историческими анекдотами. Что там было правдой, что подправлено личной памятью, бог весть. Исследователи сходятся на том, что записки сии вполне соответствуют фактам. А уж отношения – кто кого привечал, кто кому завидовал, любил или ненавидел и т.п. – особо и не муссируется. 

Тем и зацепило меня, не любительницу копаться в чужих секретах. И! Самое главное!! Никаких личных имён!!! Персонажи выступают под прозвищами, придуманными Катаевым. Между прочим, в издании 1981 года, которое я читала, нет никаких ссылок-отсылок и пояснений. Не время еще было.

Ясно было, что Королевич – это Есенин, а Командор – Маяковский. Не спойлер это. Любой догадается. Но с остальными я знатно поломала голову, а потом махнула рукой и просто получала удовольствие от прекрасной, четкой, лаконичной прозы. Некоторые, говорят, читают параллельно наводя справки. Теперь, с интернетом это легко. (Минутка рекомендации хорошего библиографического сайта под названием Фантлаб. Там как раз и расшифровка прозвищ дана, и обложки всех когда либо бывших изданий и другие подробности) А вот в 1978, когда в «Новом мире» вышло начало «Венца», подписчики, надо думать, азартно листали справочники в поисках ответов. Но тщетно.

Катаев сохранил для нас имена и творчество тех, кого чуть позже репрессировали, стерли отовсюду, выкинули из памяти. За одно это ему глубокая благодарность.

 

Прибой утих. Молите Бога,

Чтоб был обилен наш улов.

Трудна страшна и пениста дорога

По мутной зелени валов.

 

Это Кессельман, которого и не вспомнили бы, если б не мовизмы Катаева. Там он Эскес.

Очень лёгкая книга, несмотря на непростой век, сложные отношения и даже голод, который мельком упоминает Катаев. Юному поэту было тогда не до пустяков.

Хочу сказать, что эта книга побудила меня перечитать и заново переоценить многое из творческого наследия Валентина Петровича. Он безоговорочно прекрасен, вот что я скажу.

 

Маркевич Светлана